Уральский политолог, глава уральского отделения Фонда развития гражданского общества, доктор философских наук Анатолий Гагарин проанализировал с точки зрения сегодняшнего дня знаменитую статью Ленина, ставшую программным документом Октябрьской революции. В апреле исполнилось 100 лет с момента публикации «Апрельских тезисов».
«ПОВЕСТКА ДНЯ» сегодня размещает статью автора.
«Вот и прошел апрель, который в сознании всех советских людей был неотрывен от ленинских «Апрельских тезисов», изучаемых от школы и вуза до кружков политинформации в «красном уголке» на предприятии… Сто лет прошло. И сегодня можно окинуть непафосным взором прошлые события и речи.
Написав эту статью, а точнее, огласив знаменитые десять тезисов 4 апреля 1917 года, Ленин показал себя смелым человеком. Причем смелость его граничила, с точки зрения многих однопартийцев, с политическим самоубийством, поскольку в ситуации, когда большинство большевиков, меньшевиков и представителей иных партий в той или иной степени доверяли Временному правительству, заявить - «никакой поддержки Временному правительству» - было очень смело, а уж тем более смело - выступать против войны, объявив ее «грабительской империалистической», а защиту страны обозвав «оборончеством». За что Ленин и подвергся критике со стороны своих соратников. Зиновьев, Каменев, Чхеидзе резко высказались о «наших разногласиях» с коллегой и вообще решили, что после этого выступления политическая карьера Ленина кончилась.
Тем не менее, не получив изначально поддержки у коллег по партии, Владимир Ильич активно работал по продвижению своих идей, убеждая большевиков на районных собраниях. Через семь дней его поддержал Сталин, а потом одобрила Петроградская конференция РСДРП. Это говорит о том, что Ленин был не только смелым человеком, но и очень хорошим организатором и пропагандистом. Было сложно, но он сумел убедить своих сомневающихся и оппонирующих ему соратников.
Надо отметить ряд интересных уловок, которые он использовал для получения большинства. Когда Ленин выступал перед большевиками и солдатскими депутатами, он сразу же похвалил собравшихся за «совершенную вами русскую революцию», которая «подготовила и открыла дорогу новой эре», и тут же взял быка за рога, провозгласив «Да здравствует всемирная социалистическая революция». Ничего не напоминает? Да-да, известную сцену в Васюках… Понятно, что речь Ленина в императорской зале ожидания на Финляндском вокзале (а затем и с броневика, как гласит советский миф) встретила поддержку у большинства революционно настроенных масс. При этом Ленин подчеркивал, завоевывая симпатии встречавших его, что власть необходимо брать в пользу беднейших слоев пролетариата и крестьянства. И уже 4 апреля на совещании рабочих и солдатских депутатов, громко названном «Всероссийским», Ленин огласил 10 тезисов, набросанных на листочке бумаги.
Если в завоевании сторонников Ленин был и авантюрен, и убедителен, и обольстителен, то в полемике он безжалостно разделывался с оппонентами, со свойственным ему особым юмором, не сильно церемонясь с соперниками, часто переходя грани приличия. В весьма коротких Апрельских тезисах Ленин успевает обозвать «элементами» Чхеидзе, Церетели, Стеклова, обвинить Гольденберга в сходстве с «погромщиками», и, главное, отполемизировать своего давнего учителя, а теперь конкурента Плеханова, припечатав его как неуклюжего, неловкого и недогадливого «бывшего марксиста». Обилие этих эпитетов говорит о том, что критика Плеханова очень болезненна для Ленина, ведь Плеханов для всех российских социалистов был живым классиком.
В этих тезисах Ленина содержатся истоки будущего советского государства. Первое, что было воплощено после Октябрьского переворота – создание Республики Советов, ставшей основанием нового государства - СССР.
Цели и задачи, поставленные Лениным, грандиозны: кроме прекращения войны, тут и устранение полиции, армии, чиновничества, и конфискация всех помещичьих земель, и национализация всех земель в стране, и слияние всех банков в один. Но зато, какой соблазнительный для всех рабочих и крестьян прожект – ведь все эти богатства чуть ли не завтра будет контролировать и распределять С.Р.Д - Совет рабочих депутатов!
Между тем, критики Ленина в чем-то были правы. Чего было больше в тезисах Ленина – романтического порыва повторить опыт (но не судьбу!) Парижской Коммуны, желания предложить то, что подспудно ждало большинство депутатов, выходцев из рабочей и крестьянской среды – захватить власть без гражданской войны? Более того, Ленин с негодованием отвергает обвинения в том, что он призывает к «гражданской войне в среде революционной демократии». Если внимательно посмотреть на аргументы Ленина, то мы увидим, что он, судя по его тезисам, рассчитывал, что власть перейдет в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства с помощью созыва Учредительного собрания.
Что это – наивность или умышленное уговаривание масс с помощью «фокуснических фраз»? Текст изобилует словами, призванными убедить в легкости бескровного перехода от первого этапа революции, давшего власть буржуазии, (внимание!) «в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата» ко второму этапу получения власти. То есть, в данный момент все готово: есть «максимум легальности» - Россия самая свободная из воюющих стран, утверждает Ленин. Далее, нет «насилия над массами». Но мешает взять власть бессознательная доверчивость пролетариата к правительству капиталистов, которую нужно «вылечить». Это что, издержки просветительства, отрыжка народничества?
Главное «лекарство» (заметим, а вовсе не «оружие»!) в трактовке Ленина – это «разъяснение массам», что Советы – единственно возможная форма революционного правительства (а не парламентская республика). И тут Ленин не жалеет слов – «терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок их тактики». Правда, сейчас, из нашего «прекрасного далека», видно, где Ленин лукавит и проговаривается, причем два раза. Он уговаривает однопартийцев, допуская фразу, окончание которой тогда еще предвидеть было нельзя – «пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок…». А что будет, когда они будут в большинстве? Критики Ленина, похоже, почувствовали угрозу. И они не ошиблись. Кстати, Ленин недаром приводит в конце тезисов слова Розы Люксембург о германской социал-демократии, (обозванной Розой «смердящим трупом»), хваля при этом себя (т.е. Ленина) за мягкость эпитетов в адрес оппонентов и вольно-невольно предсказывая им путь…
Между тем, в этом наивном «романтизме» и таится секрет популярности идей Ленина у рабочих и крестьян. Как прекрасно все нарисовал Ленин, раз – и власть в руках беднейших. Кстати, тот самый обруганный Лениным в «тезисах» однопартиец Гольденберг прямо сказал: «То, что мы сейчас выслушали, есть очевидная и недвусмысленная декларация анархизма. Ленин, марксист, вождь социал-демократической партии умер. Ленин-анархист родился». Понятно, почему Нестор Махно, анархист-практик, поверил именно Ленину, а не своему кумиру в прошлом теоретику анархизма Петру Кропоткину. И верил, кстати, еще долго…
В современной России, пожалуй, не найти прямых аналогий, которые бы свидетельствовали об прямой актуальности знаменитых тезисов. Прежде всего, нет той самой революционной основы – движущей силы.
Впрочем, есть современная теория прекариата - о той самой части общества, которая бы могла желать революционных или квазиреволюционных изменений. Ее автор Гай Стэндинг, опубликовавший в 2011 году книгу, в которой он определил «прекариат» как «новый опасный класс», опирается на мысль Пьера Бурдье от 1998 года о современной «вездесущности прекариата». Прекариат (термин возник от наложения слова «пролетариат» на слово precarious, т.е. неустойчивый, угрожающий) - это новая часть глобализированного общества, оторванная от прежнего производства, в то же время не обладающая ресурсами, со случайными финансовыми и профессиональными перспективами. Потому к прекариату относятся частично занятые и мигранты, творческие работники и фрилансеры, контрактники и студенты. В общественной структуре глобального мира, описанной Стендингом, прекариат является третьим уровнем, ниже которого существуют только люмпены и бедняки. Над прекариатом возвышается олигархат, «элита» и салариат, «зарплатники», имеющие гарантии занятости, зарплаты, премии, пенсии, страховки. Стендинг «награждает» прекариат признаками пролетариата: тревогой из-за неопределенности своего существования, отчуждением от труда как условия самореализации, «аномией» как невозможностью самоидентификации в условиях разрыва социальных связей, и злостью как результат предыдущих трех признаков. Социологи и экономисты говорят о том, что у нас в стране около 40 миллионов людей «непонятно где и чем заняты», по выражению Ольги Голодец, то есть не фигурируют в официальном секторе экономики. Поэтому эта сфера сейчас условно называется «неформалиат».
Есть ли параллели между апрелем 1917 года и апрелем 2017-го? Скорее, нет. Может ли прекариат стать разрушительной силой и что нужно делать, если эта угроза существует? Сегодня о прекариате как о классе-в-становлении (еще не классе–в-себе) пишут и у нас, поскольку в России начинает возрастать нестабильная занятость с отсутствием долгосрочных контрактов и социальных гарантий, прежде всего в тех сферах, которые не контролируются трудовым кодексом, в «неформальном» секторе.
Для появления новых «апрельских тезисов» нужны факторы революционной ситуации, сформулированные опять же Лениным, пресловутые «верхи не могут – низы не хотят». У нас, в ситуации господства консьюмеристского, потребительского сознания нет социальных групп, которым нечего терять. Люди хотят комфорта, они не готовы в ущерб комфорту идти на лишения. Образно говоря, комфорт съедает протест, уровень комфорта является тем барьером, через который массы не хотят переходить, за исключением отдельных случаев. В целом, российский «неформалиат» или «прекариат» скорее невидим, чем видим в политическом пространстве. Он слишком разнообразный для того, чтобы найти общие, консолидирующие признаки, способные толкнуть все эти социальные группы (журналистов, художников, строителей, IT-шников, продавцов, официантов и других неформально и нестабильно занятых) в единый конгломерат. Хотя вот дальнобойщики, относимые к «неформалиату», под влиянием известного «Платона», как мы видим, перешли к первоначальному стихийному прото-союзу.
Для профилактического «лечения» потенциальных разрушительных порывов рецепты ищутся в двух направлениях, - Гай Стэндинг предлагает реализовать концепцию безусловного, гарантированного государством (за счет сверхдоходов от продажи естественных ресурсов), основного дохода каждому гражданину, который должен периодически получать определенную сумму для удовлетворения основных жизненных потребностей, причем независимо от вклада в экономику, а для получения всего остального он должен поработать. Идея известная у нас, неосуществимая и явно популистская. Более реалистичной является альтернативная идея, социалистическая по сути, в основании которой положен принцип «справедливости» - соответствие доходов людей труду при минимальной базовой обеспеченности. Инструментами для реализации этого принципа выступают уменьшение разницы в доходах между профессиями и слоями населения, снижение коррупции, адекватное распределение доходов. Пути социального баланса (и в идеале – гармонии) могут быть разные, но главное, чтобы население не было отчуждено от результатов своей деятельности, выключено из процесса активного потребления и подвержено аномии и тревоге.
Сочетание «апрельские тезисы» было удачно применено Лениным, внедрено в сознание пропагандистской машиной и уже давно стало своеобразным мемом. Люди, воспитанные при советской власти, шутят, что без ленинских тезисов не было бы и апреля, опираясь на народную «примету» - «прошла зима, настало лето. Спасибо партии за это». В языковом обиходе у наших политиков даже появились «мартовские тезисы», «январские тезисы». Как известно, у природы нет плохой погоды. И месяцы не отвечают за то, в каком из них совершаются революции».